(выступление на круглом столе по случаю 950-летия библиотеки Полоцкого Софийского собора, 15 сентября 2016 г.)
священник Хотеев Алексей Сергеевич,
Заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации БПЦ, Преподаватель кафедры Церковной истории МинДС.
Город Полоцк в настоящее время является районным центром и занимает по численности населения семнадцатое место в перечне городов Беларуси. Однако в древности он был одним из самых первых городов на территории нашей страны. Заселение Верхнего города, возвышенности, где стоит Софийский собор, началось уже в X в. Здесь были возведены укрепления, располагалась княжеская резиденция и дома дружинников. Полоцк почти с самого своего возникновения стал областным центром на западе Руси. Значение города подчеркивает раннее утверждение здесь собственной княжеской династии Изяславичей.
Полоцк имел широкие торговые контакты, мимо него по Западной Двине шел важный торговый путь к берегам Балтийского моря. Город был также развитым ремесленным центром. Вполне возможно, что благодаря своим торговым и военным контактам жители Полоцка рано познакомились с христианской верой. Полоцкие кривичи упоминаются в Повести временных лет среди участников походов князей Олега и Игоря на Царьград в 907 и 944 гг. Результатами этих акций стали мирные договоры с Византией, по которым русские купцы получили право проживать и торговать в греческой столице. При этом они, конечно, знакомились и с верой греков. Возвращаясь домой, в частности в Полоцк, купцы рассказывали о далекой стране, в которой побывали, упоминали о греческих обычаях и христианской вере. Существует легендарный рассказ о скандинавском конунге св. Торвальде, который крестился в Константинополе, на обратном пути умер возле Полоцка († после 1002 г.), а затем был похоронен у храма св. Иоанна Крестителя. Это известие исландской саги трудно подтвердить другими историческими данными, однако путь, проделанный скандинавским конунгом, может служить отдаленным изображением того, как христианская вера могла впервые достигнуть пределов полоцких кривичей.
Более основательно полагать начало христианской проповеди на Полотчине со времени князя Владимира, который по свидетельству церковного писателя Иакова Мниха (сер. XI) «крестил всю Русскую землю от конца до конца». Конечно, киевский князь не обязательно лично посетил для этого все города и селения. Миссию крещения он возложил на своих сыновей, распределив им русские города. Густынская летопись (нач. XVII в.) дополняет Повесть временных лет словами «послал же с ними и священники, заповедая сыновьям своим, чтобы каждый по всей области своей приказывал учить и крестить людей, и церкви ставить». Князья объезжали свои области вместе со священниками, которые сначала учили народ, а потом крестили. В городах и селах стали строиться деревянные храмы. В Полоцк Владимир направил Изяслава. Никоновская летопись (XVI в.) сообщает о нраве полоцкого князя следующее: «Был же сей князь тих и кроток, и смирен, и милостив, любя и почитая священнический чин и иноческий, прилежен к чтению божественных писаний, отвращаясь от суетных размышлений, и слезен, и умилен, и долготерпелив». Высокие нравственные качества князя, безусловно, самым действенным способом располагали ко крещению жителей Полоцкой земли.
В связи с распространением христианской веры на западных землях Руси нужно упомянуть о судьбе матери Изяслава полоцкой княжне Рогнеде. По сообщению Тверской летописи (XVI в.), Владимир после своего крещения и женитьбы на греческой царевне Анне предложил Рогнеде выйти замуж за кого-либо из «вельмож» своих, но та выбрала монашеский постриг с именем Анастасии: «Не хочу быть рабой ни князю, ни царю, но невестой Христа». Это известие, хотя и правдоподобное само по себе, основывается, вероятно, на каком-то предании. Другое предание, занесенное в Лаврентьевскую летопись под 1128 г., сообщает, что Владимир после отказа Рогнеды отослал ее с сыном в пределы Полоцкой земли, где основал для них город Изяславль (Заславль). Был ли здесь монастырь Рогнеды и проживала ли она здесь вместе со своим сыном Изяславом, однозначно утверждать трудно, поскольку условия того времени требовали, чтобы князь находился в главном городе своей земли, т.е. Полоцке.
Для утверждения христианской веры необходимо было учредить в областях епархиальные центры. Епископ в своей епархии освящал бы новые храмы и рукополагал бы для них священников. Поэтому вполне естественно, что попечению сыновей Владимира были вверены епископы. Во всяком случае, позднейшее русское летописание представляет дело именно таким образом. Никоновская летопись (XVI в.) сообщает, что в 992 г. второй русский митрополит Леонт назначил епископа в Новгород, поставил епископов в Чернигов, Ростов, Владимир-Волынский и Белгород. При этом летописец добавляет, что митрополит «и по иным многим городам епископов поставил». Среди этих неназванных городов можно предполагать Полоцк.
Это предположение можно сделать с большой степенью уверенности, несмотря на недостаток прямых указаний. Собственно, первое упоминание о епископе в Полоцке встречается в Повести временных лет только под 1105 г. (свт. Мина). С этого времени можно вести более или менее полный список Полоцких епископов. Однако отнести год основания Полоцкой кафедры на столетие раньше позволяют следующие соображения. Летописное сообщение о поставлении св. Мины связано не с учреждением кафедры, а с тем, что он был пострижеником Киево-Печерского монастыря, где писалась летопись. Епископская кафедра в Полоцке представляется уже существующей. Время основания епископских кафедр с XII в. в летописях обычно датируется. Очевидно, Полоцкая епархия была уже существующей, когда составлялись редакции Повести временных лет. Наиболее вероятным временем ее учреждения был период правления св. кн. Владимира. Ведь Полоцк был важным областным центром, где правил старший сын Владимира от Рогнеды Изяслав. Другой сын Владимира от полоцкой княжны Ярослав был послан в Новгород. Между тем, известно, что Новгородская кафедра была учреждена вслед за Киевской ок. 990 г. То, что Полоцкая епархия была образована в числе первых при св. Владимире, косвенно подтверждается сведениями из Жития св. Леонтия Ростовского, где автор рассказывает о начале Ростовской епархии. В его рассказе учреждение Полоцкой кафедры следует сразу после Новгородской. Раскопки храма-усыпальницы на территории Спасо-Евфросиньевского монастыря могут подтвердить слова еп. Полоцкого Ильи, записанные в Житии преподобной, что в Сельце находился храм, в котором были погребены местные епископы. Здесь обнаружены 29 захоронений и одна большая крипта для погребения наиболее почетных людей. Пока затруднительно подсчитать какие и сколько погребений могли быть епископскими. Таким образом, вероятным годом основания епархии в Полоцке является указанный в Никоновской летописи 992 г., когда русский митрополит поставил епископов по «многим городам». Во всяком случае, в 996 г. Русская митрополия начинает фигурировать в списке греческих митрополичьих кафедр. Это означает, что она приобрела определенную организационную структуру, когда митрополит стал во главе не одного-двух, а целого ряда епархиальных округов.
В этот столетний период предполагаемого существования Полоцкой епархии, когда в Полоцке княжили Брячислав и Всеслав, произошло утверждение православной веры на землях западной Руси. Изменение погребального обычая свидетельствует о существенных изменениях религиозных представлений. Принятие христианской веры привело к отказу от языческой практики сжигания покойника (кремации) в пользу погребения в землю (ингумации). При этом захоронение не сразу стали делать в выкопанной могиле, но некоторое время продолжали насыпать небольшой курган сферической формы, т.е. следовали языческой традиции. Проводимое археологами изучение смены погребального обряда открывает процесс широкого и быстрого распространения христианской веры у русских славян, в том числе и на территории современной Беларуси. Здесь первые погребения с ингумацией начинают появляться в X в., а в XI в. они уже решительно преобладают. В XII в. покойников хоронят в ямах (могилах), а в следующем веке сферические курганы сверху перестали насыпать. Указанная тенденция наблюдается не только в городах, но и в сельской местности. Разница лишь в том, что в городских могильниках курганные погребения прекращаются раньше, чем в сельских.
В погребениях древнерусского времени еще могут встречаться остатки ритуальной еды (тризны), а нательные крестики попадаются пока очень редко (около 6 % погребений). Отдельные языческие ритуалы оказываются столь живучими, конечно, в силу традиционности общества. Что же касается редких находок в погребениях предметов христианского благочестия, то это можно объяснить слабой сохранностью ранних изделий из дерева или кожи. В отличие от могильников в культурном слое городов и сел предметов христианской веры обнаруживается довольно много. Это и нательные крестики из камня или кости, иконки, различные украшения-привески с изображением креста. Нательные крестики были обычно четырехконечные, равносторонние небольшого размера. Распространены были также кресты-энколпионы или кресты-мощевики, т.е. ковчежцы в форме креста для хранения святынь. Широкое распространение этих находок в местах проживания свидетельствует о том, что предметы христианской веры стали необходимыми элементами повседневности.
Вопреки утверждениям иного рода следует сказать, что распространение христианской веры не встречало у жителей западной Руси ожесточенного сопротивления. Традиционный уклад общинной жизни, которая была характерна для того времени, требовал, чтобы важные дела вершились сообща. Коль скоро старейшины соглашались на крещение, их примеру следовали все семьи общины. «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре», — приводит характерное рассуждение Повесть временных лет.
Князья в древнерусский период обладали правами управления и суда в своей земле, и при военной опасности они были обязаны ее защищать. Кроме этого князья покровительствовали Православной Церкви, выделяли средства на содержание епископов, строили храмы и монастыри. О полоцком князе Всеславе ходила молва, что он был рожден от волхования, что на его голове была некая рана, которую волхвы советовали прикрыть повязкой. Поэтический образ князя-волхва, созданный спустя сто лет после кончины Всеслава неизвестным автором «Слова о полку Игореве», усилиями литераторов двадцатого века дополнился прозвищем «Чародей». Создается впечатление, что первые полоцкие князья еще мало имели христианских черт, оставаясь в душе язычниками.
Однако сохранились свидетельства христианского благочестия полоцких князей. Уже приводились слова Никоновской летописи о христианском князе Изяславе Владимировиче (†1001). Его рано умерший сын Всеслав (†1003), по сведениям В.Н. Татищева, также отличался христианским нравом, «был кроток и милостив». В 1007 г. при Брячиславе останки его отца Изяслава и брата Всеслава были положены в церкви Пресвятой Богородицы, по-видимому, в Полоцке, как об этом кратко сообщается в Тверской летописи. Вскоре после кончины своего отца Брячислава (†1044) его наследник князь Всеслав начал строительство в Полоцке грандиозного каменного собора в честь св. Софии, законченного ок. 1050 г. Набег Всеслава на Новгород, в результате которого как бы в придачу были захвачены колокола Софии новгородской, добавляет еще один штрих к своеобразному благочестию полоцкого князя. Своих старших сыновей Всеслав назвал в честь первых русских святых Борисом и Глебом, двух других — христианскими именами этих же святых Давидом и Романом. После своего освобождения киевлянами в 1068 г. на следующий день после праздника Воздвижения Креста Всеслав воскликнул: «О Кресте честный! Потому что я веровал в тебя, избавил меня из ямы» (Ипатьевская летопись). По этому поводу летописец добавил комментарий, что Изяслав киевский обещал Всеславу безопасность и целовал на том крест, и Всеслав верил в крестную силу даже тогда, когда его предательски схватили и бросили в яму вместе с двумя сыновьями. Конечно, энергичный Всеслав не походил на своего смиренного и кроткого деда Изяслава, значительную часть своей жизни провел в походах и войнах. Сын Всеслава Глеб минский унаследовал беспокойный нрав отца, воевал и с соседями, и с родными братьями. Однако при этом он славился как жертвователь Киево-Печерского монастыря. В частности, он жертвовал на строительство монастырской трапезной, сделал также вклад на большую сумму в 600 гривен серебра и 50 гривен золота. В наказание за один из набегов князь св. Владимир Мономах в 1116 г. осадил Глеба в Минске. В безнадежной ситуации Глеб прибегнул к великодушию Мономаха, просил мира. Киевский князь простил обидчика, не желая проливать кровь во время Великого поста. Брат Глеба Борис полоцкий запомнился современникам своим благочестием. При нем в Бельчицах был построен целый храмовый комплекс, с его именем связаны т.н. «Борисовы» камни с высеченной на них молитвой. Благочестие полоцкой княжеской семьи венчает княжна прп. Евфросиния (†1173), основательница женской обители в Сельце. Княжеское благочестие подкрепляли также и браки. Так, витебская княжна Александра (Параскева) из линии отца святой полоцкой игумении князя Святослава в 1239 г. вышла замуж за св. Александра Невского.
Полоцк в древнерусский период был самым значим культурным и духовным центром на белорусских землях. Здесь развивалось каменное зодчество. Благодаря археологическим раскопкам установлено, что к кон. XII в., включая монастырь св. Евфросинии в Сельце, в Полоцке было 6 каменных церквей. Можно прибавить сюда еще 4 храма пригородного Бельчицкого Борисоглебского монастыря. Для сравнения, в Турове известен для этого времени 1 каменный храм, в Минске — 1, Витебске — 2, в Новогрудке — 1, в Гродно — 3, в Волковыске — 1. Спасский монастырь прп. Евфросинии Полоцкой дорожил такими святынями как крест-реликварий, изготовленный Лазарем Богшей, с различными святынями Греции и Святой Земли и списком чудотворной иконы Ефесской Божией Матери, известной впоследствии также под именем Торопецкая Одигитрия. Из шести Полоцких епископов XII – сер. XIII в., чьи имена сохранила история, двое прославлены в лике святых. Настоящей духовной жемчужиной города был Софийский собор, один из трех храмов на Руси, посвященный Премудрости Божией, благому Промыслу о спасении людей. Как отметил в своем слове «О законе и благодати» митр. Русский Илларион: «Вера благодатная по всей земле распространилась и до нашего народа русского дошла». Таково символическое значение храмов в честь Софии-Премудрости! В этом храме, чей 950-летний юбилей вспоминается сегодня, была одна из первых библиотек на белорусской земле, здесь же хранилась и утраченная Полоцкая летопись.
Таким образом, можно утверждать, что древний Полоцк был самым крупным культурным центром западной Руси, здесь была открыта одна из первых епископских кафедр на белорусских землях, здесь просияла святостью прп. Евфросиния, сюда доставлялись христианские святыни из греческой столицы, тут развивались книжность и храмостроительство. И если в настоящее время в административном отношении и по численности Полоцк не занимает видное положение, то в церковной истории и культуре Беларуси древнерусского периода ему по праву принадлежит первое место.