В последние годы все чаще датой смерти преп. Евфросинии Полоцкой называется 1167 год. Эта дата попала не только в различные белорусские энциклопедии и справочники, а оттуда – в учебники и научно-популярную литературу, но даже и в статью о Евфросинии Полоцкой в таком авторитетном издании, как Православная энциклопедия. В Минске висят якобы просветительского содержания плакаты (билборды), утверждающие именно 1167 год как дату кончины Преподобной. Вместе с тем церковная традиция почитания – отраженная, к примеру, в виленском (1640) и киевском (1643) изданиях «Полуустава» – в качестве даты смерти преп. Евфросинии Полоцкой указывает 1173 год.
Сложность научной критики и верификации обеих используемых в научном обороте дат заключается в том, что в известных списках Жития Преподобной год смерти не назван (что вполне ожидаемо для агиобиографического[1] произведения, созданного согласно канону христианской культуры), а какие-либо иные документальные свидетельства (типа полоцких летописей, патерика, грамот соответствующего содержания и т.п.) не сохранилось. Однако отсутствующая в житийном тексте дата может быть реконструирована, исходя из историко-культурного контекста, весьма точно отраженного древним полоцким агиобиографом. Для этого необходимо определиться с целью и обстоятельствами, а значит, и со сроками, паломничества преп. Евфросинии в Иерусалим, что позволяет сделать внимательное прочтение сохранившихся списков Жития.
Итак, дата 1167 год как время упокоения преподобной полоцкой игуменьи была некогда предложена А.А. Мельниковым[2] в качестве гипотезы. Основным аргументом, выдвинутым А.А. Мельниковым в защиту такового предположения, было указание в тексте Жития (в тех, разумеется, списках, где этот эпизод вообще присутствует), что по пути в Иерусалим «срете ю (Евфросинию. — Л.Л.) царь (византийский император Мануил Комнин. — Л.Л.), идый на Угры, с великою честию посла ю в Царьград» (218-219)[3], а последний военный поход Мануила на Венгрию датируется 1167 годом.
Однако ни в одном из известных ныне списков Жития не указано, что Мануил шел «на угров» именно войной. Приводимые мной ниже факты позволяют убедиться в том, что утверждение А.А. Мельникова неверно – в Житии речь идет не о последнем военном походе Мануила «на угров».
Прежде всего это доказывается хронологически: известно, что Пасху 1167 года, пришедшуюся на 9 апреля, Мануил, о чем сообщает и сам А. Мельников, ссылаясь на К. Грота[4], провел в Силимбрии (Σηλυμβρία), оттуда двинулся в Филиппополь (греч. Φιλιππούπολη, тур. Filibe, болг. Пловдив), где и принимал венгерских послов. Таким образом, встреча Евфросинии и Мануила могла произойти в 1167 г. где-то на пути императора из Силимбрии в Филиппополь. Но по свидетельству Жития (и это свидетельство единообразно во всех известных ныне редакциях!), Евфросиния достигла Иерусалима не позднее чем за 3 дня до того как слечь в смертельной болезни, ибо Преподобная три дня подряд приходила ко Гробу Господню: «И вниде во град, и иде ко Гробу Господню. И пришедши поклонися и целова Гроб Господень и сущии с нею. И покади Гроб Господень златою кадильницею и многоразличными фимияны и изыде. И обита у святое Богородици в Русском манастыри. И во второй деньиде второе ко Гробу Господню и такоже створи: поклонися и целова и, покадивши, изыде. В третий же день то же створи и, давши злата много и поставивши кадилницу злату на Гробе и много раз личныя фимияны» (219). Болезнь, как известно, длилась 24 дня и закончилась преставлением Преподобной 23 мая – так доносит традиция церковного почитания полоцкой подвижницы[5]; то есть в Иерусалиме полоцкие паломники должны были оказаться не позднее 28/29 апреля. Таким образом, остается не более 20 дней на то, чтобы Мануил из Силимбрии дошел до Филиппополя (или прошел хотя бы часть пути до места встречи с обозом полоцких паломников), чтобы Евфросиния встретилась с Мануилом, чтобы после встречи с византийским императором полоцкая игуменья посетила Константинополь, где, судя по ее деяниям, провела не один день: «пришедши и вшедши в великую церковь Святыя София, и поклонися та же и всем святым Божиим церквам, и благословися от патриярха, и покупивши разноличныя фимияны и кадильницу злату» (219), а после добралась до Иерусалима и там, согласно свидетельству Жития, по крайней мере, три дня подряд приходила ко Гробу Господню и лишь после этого «посещением Божиим впаде в недуг и начаболети» (219). Вряд ли нужно доказывать, что проделать все это за три недели (или даже менее) абсолютно невозможно – достаточно взглянуть на карту.
Вместе с тем Житие, архетип которого создавался очевидцем событий (или, по крайней мере, со слов очевидца), отражает совсем иные исторические обстоятельства, которые с удивительной точностью вписываются в пасхалию именно 1173 года.
Уход Евфросинии совпал (и, думается, не случайно) с весьма значимыми для политической истории Европы событиями. 4 мая 1172 года умер король Венгрии Иштван III, старший сын венгерского короля Гезы II из династии Арпадов (ум. 1162) и королевы Фружины (Евфросинии Мстиславны), дочери Мстислава Владимировича Великого, внучки Владимира Мономаха, то есть двоюродной, по матери, сестры (а возможно, если судить по крестильному имени, и крестницы) Евфросинии Полоцкой[6]. Венгерский престол должен был занять следующий по старшинству сын Фружины и Гезы – Бела III. Однако, зная о сильном влиянии на Белу византийского императора Мануила I, венгерская аристократия, а также вдовствующая королева Фружина-Ефросинья, младший брат Геза и архиепископ Эстергомский Лукаш всячески препятствовали этому. Но, получив от императора военную и денежную помощь, Бела вернулся в Венгрию, преодолел оказанное ему сопротивление и был 13 января 1173 провозглашён венгерским королём.
Не эти ли события вынудили Евфросинию Полоцкую поторопиться с отходом в Иерусалим? Возможно, узнав о том, что император Мануил намерен посетить Венгрию, Преподобная захотела встретиться с ним, чтобы просить о безопасности своей двоюродной сестры, словно предчувствуя последующие события[7]. И лишь после того, как этот вопрос был улажен с императором, поспешила в Константинополь заручиться поддержкой еще и патриарха. И только потом, «благословившись у патриарха» (219), как свидетельствует Житие, отправилась в Святую Землю.
Но Мануил Комнин, можно предположить, «с великою честию посла ю в Царьград» к патриарху не просто в знак уважения к родственнице императорской семьи. Возможно, обещав полоцкой игумении обеспечить безопасность ее сестры (или даже крестной дочери) Фружины Венгерской, император просил и саму преп. Евфросинию оказать ему услугу. Известно, что с 1170 года кафедра православного Иерусалимского патриарха пустовала[8]. В начале 1173 года в Константинополь прибыл настоятель Патмосского монастыря Леонтий, который, будучи представлен Мануилу I как достойный кандидат для высшего служения, вскоре был назначен на престол Иерусалимской Церкви как патриарх Леонтиий II. В связи с этим не исключено, что Преподобной (как близкой родственнице многих европейских государей) могло быть предложено обратиться к католическому Иерусалимскому патриарху Амальрику Неслю (1157—1180) с вопросом о возможности проживания в Иерусалиме православного патриарха. Может быть, именно на переговоры и «благословися от патриярха» Константинопольского преп. Евфросиния, отправляясь из Царьграда в Святую землю. Так что у преподобной полоцкой игумении по приходе к стенам Иерусалима была и еще одна (см. ниже) причина отправить «слугу своего Михаила тогда сущему патриярху (то есть латинскому патриарху Амальрику Неслю, ибо иного патриарха тогда в Иерусалиме не было.–Л.Л.), глаголющи: «Владыка святый! створи милость на мне, повели да отворят ми ся врата Христова»» (219). Но, видимо, дальнейшие переговоры с латинянами успеха не имели, поскольку отправившийся вскоре на место своего служения патриарх Иерусалимский Леонтий вынужден был, как известно, войти в Иерусалим под видом простого богомольца[9].
Возможно и другое предположение. Известно, что Иерусалимом в это время управляли римо-католические короли; во время паломничества Преподобной Иерусалимским королем был Амальрих I (или, в иной огласовке, Амори I), который был женат на племяннице Мануила Комнина, а кроме того состоял в дальнем родстве с полоцкими Святославичами через Генриха Французского, женатого на двоюродной прабабке Евфросинии – Анне Ярославне (дочке Ярослава Мудрого). Известно и то, что в начале 1173 г. (если мне верно удалось синхронизовать разные хронологические стили) Амори навещал своего родственника Мануила Комнина, от которого получил богатые подарки и оружие, после чего вернулся в Иерусалим, чтобы после 23 мая 1173 г. отправиться в военный поход на Дамаск и потом Банийас. Не исключено, что Мануил предложил преп. Евфросинии присоединиться в Константинополе к свите Амальриха Иерусалимского для большей безопасности…
Но вернемся к Пасхалии. Пасха в 1173 приходилась на 8-е апреля. Введение этого факта в герменевтическое поле Жития объясняет сразу несколько необъяснимых без этого событий. Прежде всего – неслыханную для святой дерзость просить, чтобы лично для нее были открыты «ворота Христовы» (речь идет, очевидно, о Золотых воротах[10], открывавшихся в период господства в Иерусалиме крестоносцев лишь дважды в году – в день памяти о деянии императора Ираклия[11] и в Неделю Цветную, или Ваий, в воспоминание Входа Господня в Иерусалим). Эта беспрецедентная дерзость объясняется в данном случае, видимо, тем, что Евфросиния намеревалась быть в Иерусалиме именно к Вербнице (в 1173 г. – 1-е апреля), чтобы вместе с толпами паломников войти вслед за Господом в Святой Город – земной символ-прообраз Небесного Иерусалима. Однако полочане – возможно, из-за задержки переговоров с византийским императором, – немного опоздали. Зная, что до следующей Недели Ваий ей не дожить, Евфросиния и дерзнула попросить католического Иерусалимского патриарха отворить ей «Христовы ворота» и, осознавая степень своей дерзости, искренне просила Господа: «…Не вмени ми сего въ грех, занеже изволих по стопам Твоим ходити и внидох во Святый Град сий!» (219)[12].
Размышление над причинами опоздания полоцких паломников в свою очередь ретроспективно осмысляет и другую странность житийного повествования: ни в одном из сохранившихся списков Жития не упоминается о намерении Евфросинии почтить Константинопольские святыни. Значит, можно предположить, что такового намерения и не было (возможно, именно потому, что время было ограничено – паломники спешили в Иерусалим к Вербнице). И значит, посещение святынь Царьграда после встречи с Мануилом Комниным, не было заранее запланированным, потому полочане и опоздали в Иерусалим ко Входу Господню.
Из Пасхалии 1173 года объясняется также и упоминание водоосвящения на Иордане, куда, заболев, не смогла пойти Преподобная. Исследователи традиционно недоумевают по поводу этого эпизода, поскольку связывают его исключительно с праздником Богоявления, в который Евфросиния, конечно, никак не могла оказаться в Иерусалиме. Но речь в Житии идет вовсе не о Крещении Господнем и даже не о паломническом ритуале омовения, а о Малом освящении воды, которое происходит на Иордане в день Преполовения Пятидесятницы, что приходится на среду 4-ой недели после Пасхи. В 1173 г. Преполовение пришлось на 2-е мая, то есть за 21-23 дня до преставления Преподобной, пролежавшей в болезни, согласно Житию, 24 дня. И это еще одно доказательство того, что полоцкий агиобиограф весьма точно изложил факты исторической реальности, а в церковной традиции правильно сохраняется год смерти преподобной полоцкой игумении.
Литература
1. Ioannis Cinnami epitome rerumab Joanne et Alexio Comnenisgestarum. – Bonnae : Weber, 1836. – XXVI, 409 s.
2. Грот, К. Из истории Угрии и славянства в ХІІ в. (1141–1173) / К. Грот – Варшава : Тип. М. Земкевич, 1889. – 528 c.
3. Леонтий II Иерусалимский // Открытая Православная энциклопедия http://drevo-info.ru/articles/3388.html#b2 – Дата доступа 2.03.2013
4. Мельнікаў, А.А. Еўфрасіння Полацкая // З неапублікаванай спадчыны / А. А. Мельнікаў. – Минск : Четыре четверти, 2005. – С. 14–315.
[1]Агиобиография – жизнеописание святого, в традиции Русской Православной Церкви – житие (от греч.: ἅγιος — святой; βίος – жизнь; γράφω – пишу).
[2]Мельнікаў А.А. Еўфрасіння Полацкая… С. 96-97.
[3] При анализе Жития мы пользуемся списком РГБ Волоколамское собрание, Ф.113, № 632 (Редакция сборников, вариант 1), который, как доказал А.А. Мельников, представляет вариант редакции, наиболее близкой к архетипу. Цитаты приводятся по изданию: Мельнікаў А.А. Еўфрасіння Полацкая // З неапублікаванай спадчыны. Мінск : Четыре четверти, 2005. С. 210–221. Здесь и далее отсылки к публикации даются в тексте в скобках.
[4] См.: Грот К. Из истории Угрии и славянства в ХІІ в. (1141-1173). – Варшава, 1889. – С.370; Ioannis Cinnami Epitomererum abIoanneet Alexio Comnensgestorum. – Bonnae, 1830. – P. 265.
[5] Наконец, необходимо разрешить и вопрос о точной дате преставления преп. Евфросинии. В разных списках Жития указываются 23, 24 или 25 мая. Этот разнобой, думается, вызван двумя обстоятельствами. Разница в сутки (23 или 24; 24 или 25) могла произойти из-за разного типа исчисления суток, использованных авторами тех источников, на основе которых составлялось Житие. В церковном обиходе сутки считались с вечерни до вечерни, на том основании, что и при сотворении мира сначала был вечер, а потом утро (см. Быт. 1:5); в мирском же обиходе счет производился обычно с рассвета до рассвета. Таким образом, если Преподобная преставилась ночью (после вечерни), то по церковному исчислению это были уже следующие сутки, а по мирскому – все еще предыдущие, что и могло быть отражено в разных источниках (скажем, в церковной Службе, проложной Памяти Преподобной, Спаса-Преображенском патерике и т.п., и полоцком княжеском летописании). Предпочтение одного из названных выше источников и привело к тому, что позднейший редактор мог выбрать дату по своему усмотрению, полагая другую ошибочной. Это – первая причина разногласия в датах по разным спискам Жития.
Второе: следует учитывать историю текста Жития, а именно то, что произведение, созданное в конце XII в., известно ныне лишь в списках, не старше начала XVI в. Так что разбежку в указании дня кончины преп. Евфросинии можно объяснить и текстологически: к примеру, при передаче чисел 23 и 25, кириллические обозначения единиц (соответственно буквами е и г) при плохой сохранности списка могли быть перепутаны переписчиком; но установить, какое из этих чтений ошибочно, при нынешнем состоянии текстологических исследований Жития невозможно.
[6]Для лучшего понимания этой ситуации, необходимо напомнить следующие события: в 1146 году в 16-летнем возрасте Евфросиния Мстиславна вышла замуж за венгерского короля Гезу II из династии Арпадов и стала венгерской королевой Фружиной. У супругов родилось семеро детей, из которых двое сыновей стали впоследствии королями Венгрии. Геза II умер в 1162 году, и королем Венгрии стал его старший сын – двоюродный племянник полоцкой игуменьи – 14-летний Иштван.
Следующий по возрасту сын короля Гезы и Евфросинии Мстиславны, Бела III, был всего на год младше Иштвана, но, не будучи первенцем, не имел прав на Венгерский престол. Через два года (1163) 16-летнему королю Иштвану III пришлось отправить брата Белу заложником в Константинополь при заключении мира с Византийским императором Мануилом I. А в 1164 году Мануил Комнин начал войну за «отцовское наследство» Белы и отторг от Венгерского королевства Хорватию, Далмацию и спорную область Сирмий, которые присоединил к Византийской империи. Не имевший сыновей император Мануил весьма благоволил Беле, который вырос настоящим богатырём (был более 2 метров ростом и крепок телосложением). Бела выучил греческий, получил хорошее образование, принял новое, православное, имя Алексей. Мануил I видел в Беле своего наследника, о чём объявил официально в 1165 году. Беле был присвоен титул деспота – высочайший, после императора; дочь императора Мария объявлена его невестой и будущей императрицей.
Однако в 1169 году жена императора Мануила, наконец, родила ему сына. Бела незамедлительно был лишён титула деспота и статуса наследника, а его помолвка с Марией Комниной расторгнута. Но Бела по-прежнему пользовался уважением императора. Ему был присвоен более скромный, но достаточно значимый титул кесаря, а его женой (в 1170 г.) стала Агнесса де Шатильон (в Венгрии – королева Анна) – сводная сестра византийской императрицы Марии Антиохийской. Таким образом император Мануил и Бела стали свояками.
В начале 1172 года Иштван III принимал своего крёстного отца Людовика VII Французского, совершавшего паломничество в Святую землю. В нём Иштван также искал себе союзника в борьбе против Византии, но неожиданно заболел и скоропостижно скончался (4 марта), не прожив и 25 лет. Историки не исключали и не исключают, что смерть Иштвана III была как-то связана с рождением наследника у императора Мануила. С рождением сына Мануил стал видеть в Беле не своего преемника, но подходящего ставленника на Венгерский престол. Король Иштван умер, когда его жена была беременна. Мальчик, появившийся на свет уже после смерти отца, умер вскоре после рождения. Подозревали отравление молодого короля и убийство младенца. Главным подозреваемым был, конечно же, император Мануил Комнин.
[7]Напомню: спустя несколько лет после смерти Мануила (ум. 1180 г) Бела III в 1186 заключил свою мать Евфросинию Мстиславну в крепость Браничево, а еще через три года (1190) выслал в Византию. Вскоре она оказалась монахиней монастыря иоаннитов в Иерусалиме, и там же умерла в 1193 г.
[8] Напомню, в результате Первого крестового похода (1099 год) в Иерусалиме был создан Латинский патриархат, чья резиденция с 1099 до 1187 находилась в Иерусалиме; Православные патриархи в этот период продолжали назначаться, однако проживали в Константинополе.
[9] См. http://drevo-info.ru/articles/3388.html#b2 – дата доступа 2.03.2013
[10] После захвата Иерусалима турками, Сулейман Великолепный приказал в 1541 г. наглухо заложить Золотые ворота, чтобы помешать входу Мессии, Который, согласно иудейской традиции, именно через эти ворота во время Второго пришествия войдет в Иерусалим. Внутри ворот были устроены мечети, а снаружи султан велел разместить мусульманское кладбище, проход через которое, по еврейской традиции, запрещен иудейским священнослужителям; тем самым султан надеялся воспрепятствовать войти в город пророку Илии, который должен возвестить приход Мессии.
[11] Вероятно, в субботу сыропустную, поскольку именно под этим днем в греческом Синаксаре повествуется, что византийский император Ираклий (610–640) после шестилетней изнурительной войны с персидским царем Хозроем, дал обет Богу не вкушать мясо всю неделю перед Великим постом и, если одолеет персов, учредить перед Великим постом такую (седмицу), по уставу среднюю между мясоедом и постом. Победа была одержана. Сыропустная седмица вошла в церковный устав.
Согласно преданию, император Ираклий после победы над персами хотел было въехать в Золотые ворота Иерусалима с триумфом, на боевом коне, но при его приближении ворота сами собой закрылись и послышался с неба голос: «Иисус вошел в эти ворота скромно, так же надлежит входить и императору». Тогда Ираклий спешился и снял обувь, после чего ворота открылись и впустили его в город.
[12]Ср.: «И сказал Господь: ворота эти будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими. Ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими, и они будут затворены». (Иез. 44:2).
Если же полоцкие паломники прибыли в Иерусалим в свите Иерусалимского короля, то просьба к католическому патриарху открыть Золотые ворота, скорее всего, исходила от Амори I.
Л.В. Левшун
Написать ответ
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.