Преподобная Евфросиния Полоцкая и мастер, раскрывший мир ее книжности, Владимир Сарабьянов

Доклад был прочитан насельницей Спасо-Евфросиниевского женского монастыря послушницей Александрой Купаленко 22 мая на научно-практической конференции «Духовное возрождение общества и православная книга» XXI Международных Кирилло-Мефодиевских чтений, которая проходила в приходе в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» г. Минска.

В начале XXI века не только Полоцкую обитель преподобной Евфросинии, но и весь христианский мир ждало очень важное и значимое открытие – уникальная Спасо-Преображенская церковь XII века. Подобно прекрасной невесте, вынужденной многие века скрывать свое подлинное духовное богатство и величие, переоблачилась она в свои дивные одежды и засияла первозданным совершенством и красотой. На сегодняшний день процесс реставрации фресок Спасо-Преображенского храма вступил в свою завершающую стадию.

Два человека, о которых пойдет речь ниже, имеют к этому знаменательному событию самое непосредственное отношение – преподобная Евфросиния Полоцкая и московский реставратор Владимир Дмитриевич Сарабьянов. Удивительным образом Промысл Божий соединил этих двух людей в любви к прекрасному и возвышенному. Всем известно, что реставрацией росписей Спасо-Преображенского храма занимался не только Владимир Дмитриевич, в этой работе активно принимали и принимают участие и другие замечательные и талантливые реставраторы, которые вносят в это дело свой огромный вклад, но, думаю, все согласятся с тем, что именно в его душе, уме, устах это «богословие в красках» преподобной Евфросинии Полоцкой зазвучало с особенной выразительностью, ясностью и проникновенностью. Именно ему открылась с необыкновенной пронзительной глубиной личность преподобной Евфросинии как человека ученого и книжного, именно он смог найти нужные и важные слова, с помощью которых выразил богатый внутренний мир Преподобной, отпечатавшийся на стенах храма, утонченный и прекрасный мир ее книжности. Преподобную Евфросинию в своих научных статьях он называет «книжницей», человеком очень образованным, для которого книги были источником мудрости, человеком, который был наделен огромным знанием и жаждал эти знания распространять. Иконографическая программа храма, по его мнению, носит просветительско-назидательный характер. «Тема обращения к людям, тема просвещения ощущается сильно, – пишет Владимир Дмитриевич. – Вся нижняя зона стен — это все призыв к изучению премудрости: открытые книги, изображения святых отцов, которые все время пишут, пишут, пишут в книгах. Это такая иконография — «Источник Премудрости». Огромное количество монахов, которые держат в широко разведенных руках гигантские свитки. И в свитках все тексты, тексты, тексты… Невероятно насыщенное обращение к пастве, к сестрам, ко всем с таким зримым призывом к христианскому просвещению. Это уникальная особенность иконографической программы»[1].

Спасский храм он называл «звездой» и сенсацией, часто говорил о том, что ничего подобного с такой сохранностью живописи и невероятным содержанием этой росписи нигде нет. «Церковь Евфросиньева монастыря,– писал Владимир Дмитриевич, – является одним из ключевых явлений своей эпохи. Это касается и уникальной архитектуры храма, как будто давшей толчок для целого направления в древнерусском зодчестве домонгольского периода, и фресковых росписей основного объема, которые, по мере их раскрытия, все более и более поражают и полнотой своей сохранности, и тонкой продуманностью иконографической программы, и своим художественным совершенством»[2].

Для того, чтобы понять хотя бы отчасти, кем стал для обители преподобной Евфросинии, а значит и для нее самой Владимир Дмитриевич Сарабьянов, предлагаю всем присутствующим хотя бы на несколько минут, говоря метафорически, примерить на себя монашескую рясу, то есть понять образ и стиль жизни монашествующих – людей, которые всю свою жизнь посвятили служению Богу. Монахи добровольно лишают себя многих, на первый взгляд, очень значимых для каждого человека радостей, они призваны не к внешнему благоденствию, а прежде всего, к раскрытию в себе того Царствия, которое внутри нас есть, как говорится в Евангелии. Монашеская жизнь представляет человеку неограниченные возможности для того, чтобы двигаться в этом направлении. Во все времена из книг монахи научались евангельским истинам, законам духовной жизни. Один из признаков благополучия монастыря, как раньше, так и сейчас – количество и качество книг в монастырской библиотеке. Для нас, сестер монастыря, – людей, черпающих особое вдохновение и утешение в чтении, участии в богослужении, молитве келейной, Спасский храм с открытыми росписями XII века стал таким духовным Сионом, где нам открылись внутренний мир, думы и духовные переживания святой Подвижницы, и вслед которого мы приняли решение самоотверженно идти. Мир Святой, которая для нас пример и образец для подражания, как в духовной жизни, так и в интеллектуальном творчестве, Святой, которую мы очень сильно и горячо любим, ощущаем на себе каждый день ее молитвы и заступничество – преподобной Евфросинии Полоцкой. И именно Владимир Дмитриевич явился тем человеком, который распахнул перед нами дверь в ее прекрасный книжный мир, от которого мы до этого были отделены девятью веками.

Известный в России и далеко за ее пределами историк искусства и опытный реставратор, сотрудник Межобластного научно-художественного управления при Министерстве культуры РФ, постоянный член Федерального научно-методического совета по сохранению историко-культурного наследия Министерства культуры РФ… – и много других важных должностей и наград… Для нас, монахинь полоцкого монастыря, далеких по роду своего служения Церкви от активной общественной деятельности и в целом мирской жизни, он был просто хорошим духовным другом, который, несмотря на то, что не был монахом, понимал как всю красоту монашеской жизни, так и трудности ее, и говорил с нами на одном языке. Он открыл нам преподобную Евфросинию с такой стороны, с которой мы бы не смогли открыть ее сами. Сочинений, высказываний, поучений, рукописей преподобной Евфросинии до наших дней не сохранилось. О том, что Преподобная занималась просветительской деятельностью, мы узнаем из ее жития. Благодаря трудам Сарабьянова, фрески Спасской церкви ярко и живо свидетельствуют нам о том масштабе личности Игумении-просветительницы какой была Преподобная Евфросиния Полоцкая. В одной из статей Владимир Дмитриевич писал: «Раскрываясь шаг за шагом, эти росписи преподносят нам все новые свидетельства той книжной премудрости, которой жила преп. Евфросиния, и где она черпала многие образы, воплотившиеся на стенах храма. Благодаря новейшим открытиям, уже не приходится сомневаться в деятельном участии игуменьи по составлению иконографической программы всей декорации Спасской церкви, выполненной около 1161 г.»[3].

Иллюстрированная «Лествица», иллюстрированный годичный Менологий византийского происхождения, проложные жития – это книги, которые, по мнению Владимира Дмитриевича, имелись в библиотеке Преподобной, и которыми она пользовалась, заимствуя сюжеты для росписей Спасской Церкви. Он говорит об «обширности» библиотеки преп. Евфросинии, не скрывает своего профессионального восхищения «мудростью заказчика и составителя программы». Конечно, она следовала общей традиции, которая пришла к нам из Византии и была многовековой, но при этом Преподобная «вносит свои дополнительные смыслы, ею определенные и ею сформулированные». «За всей росписью очень хорошо чувствуется душа, ум и рука Преподобной, – говорил Владимир Дмитриевич. – Она нашла таких художников, которые были ей по вкусу, соответствовали ее духовному настроению и устремлениям»[4]. Владимир Дмитриевич говорил нам о том, что они обсуждали эту тему со многими коллегами-реставраторами, которые неоднократно приезжали в монастырь с целью познакомиться ближе с фресками Спасской церкви. Все они сходились во мнении, что художники, с которыми преподобная Евфросиния творчески взаимодействовала, были греки, и приехали они из Византии. Об этом говорит стиль росписи, имеющий большое сходство с памятниками, создававшимися в Византийской империи в середине ΧΙΙ века. Об этом говорит необычно развитая иконография сюжетов. Работавшие здесь художники, – писал Владимир Дмитриевич, – «были на передовой линии развития искусства своего времени, эта живопись имеет необычную форму выразительности, это качество и искусство высочайшего уровня»[5].

«Мир книжной премудрости, открывающийся через фрески Спасской церкви, при всей их многогранности представляется самым впечатляющим, – писал он. – Древнерусская монументальная живопись не знает ни одного примера, подобного феномену Спасских росписей, где столь выпукло проявились бы воля и мудрость заказчика декорации и составителя программы. Руководствуясь идеями духовного просветительства, преп. Евфросиния тонко вплетает свои дополнения в традиционную структуру росписи, определяя несколько векторов, по которым развивается эта тема»[6].

По мнению Владимира Дмитриевича, в контексте темы духовного просветительства принципиально важными являются композиции, изображающие «Источники Премудрости» великих отцов Церкви – Иоанна Златоуста и Григория Богослова. «Здесь вновь с поразительной наглядностью показана передача книжной мудрости – «воды живой», которая является залогом спасения. Важно, что восприемниками этой мудрости в первую очередь показаны монахи, изображению которых отведено значительное пространство под хорами и на хорах. Именно преподобные отцы и жены воплощают и реализуют полученную ими премудрость через свои подвиги, молитвы и слова»[7].

Владимир Дмитриевич был вдохновлен этим храмом, фресками, личностью Преподобной. Мы видели, что во время тесного творческого контакта с храмом, фресками, святыми, которые на них изображены, он переживал очень высокие духовные состояния. Ему открывался мир святых, передавалось это дыхание вечности запечатленное на их ликах. Всеми мыслями, всей душой он уходил в подобные переживания. Он дорого платил за эту работу, длительный контакт с очень жесткими растворителями и разными химическими смесями, мы думаем, нанесли непоправимый вред его здоровью.

В общении Владимир Дмитриевич часто говорил : «То, с чем мы имеем дело, для каждого реставратора мечта и дивный сон, который может сниться, но, чтобы он осуществился, в такое даже поверить никто не мог». Возможность раскрывать фрески Спасского храма он воспринимал как очень дорогой подарок в его жизни. «Преподобная здесь, она живая, для всех здесь живущих. Я это ощущаю здесь постоянно»[8], – говорил он.

«Весь этот многогранный материал, – писал Владимир Дмитриевич в одной статье, – раскрытый и сохраненный реставраторами и комплексно изученный исследователями, откроет одну из главных страниц в истории Полоцкой земли и еще более прославит имя создательницы Спасской церкви — преподобной Евфросинии Полоцкой»[9].

Творческая личность – это личность человека-творца, то есть того, кто создает что-то принципиально новое в результате своей деятельности. Творческие люди – удивительные люди, которые обладают большой внутренней силой, они умеют на любое явление, событие, проблему посмотреть с разных, причем часто необычных сторон. Своим творческим порывом они иногда могут оживить не только свою жизнь и все вокруг себя, но и жизнь людей, которые будут жить много веков позже. Если мы обратимся к житию преподобной Евфросинии, то увидим, что она была не только добродетельной монахиней, святой игуменией, любящей и нежной духовной матерью для сестер ее обители, но и очень творческим человеком. Как некогда святые Кирилл и Мефодий в духовном творческом порыве создали алфавит, цельный и хорошо продуманный, определили расположение, порядок, начертание, имена букв, благодаря чему евангельские истины воплотились в буквице славянской, так и творческим трудом преподобной Евфросинии евангельские истины воплотились во фресковых росписях, особенностях архитектуры храма.

Преподобная не просто была творческим человеком сама, она умела вдохновить творить прекрасные вещи других творческих людей, она умела зажечь в них вдохновение, распознать талант, раскрыть богоданные способности, разбудить подлинный интерес к духовному и прекрасному. Она умела созидательно взаимодействовать с творческими людьми. Лазарь Богша, создавший по ее заказу шестиконечный напрестольный крест мощевик в технике византийской перегородчатой эмали, зодчий Иоанн, вдохновленный Преподобной на строительство Спасо-Преображенского храма – яркие тому свидетельства.

Но, как видим, не только при своей земной жизни, но и при исшествии из нее Преподобная, остается верна своим прекрасным творческим устремлениям – она находит людей, которые способны очень тонко видеть и чувствовать ее замыслы, ее внутренний духовный мир, несмотря на то, что ее с этими людьми разделяет почти девять веков. Таким человеком в новейшей истории Полоцкой обители стал Владимир Дмитриевич Сарабьянов. Не так давно ушел он от нас в небесные обители.Боль горькой утраты не утихает в наших сердцах… В среде людей ученых и серьезных не принято спешить с выводами, статьями, докладами о людях недавно ушедших, считается более правильным, чтобы то или иное событие прошло проверку временем, отлежалось. Сам по себе монашеский образ жизни не предполагает слишком ярких, эмоционально окрашенных выражений и громких слов… Но жизнь Владимира Дмитриевича, как и его уход – это то, о чем молчать невозможно даже нам, монахам. Это то, о чем хочется рассказывать как можно больше и как можно громче для примера и назидания. О таких людях нужно писать книги и снимать фильмы. Как нам всем сегодня не хватает этой обычной простой человеческой порядочности, которой обладал Владимир Дмитриевич, последовательности и всежизненной горячей преданности однажды избранному делу. Часто так бывает, что именно такие люди быстро сгорают, потому что очень ярко горят, приносят этому мятущемуся миру много подлинного света и реальной пользы.

Владимир Дмитриевич с большой любовью, очень трепетно относился к преподобной Евфросинии, Полоцкой обители и ее насельницам. Искреннее благоговел перед монашеским образом жизни. В одном интервью он сказал: «Знаете, я должен сказать, что такого заботливого отношения со стороны духовенства к древним росписям, как в Спасо-Ефросиниевском монастыре, я не видел нигде и никогда. Всегда и везде приходилось убеждать священнослужителей, монахов, монахинь, что это ценность, что это драгоценность. На это уходили годы, пока пробьешься через какие-то стереотипы. В Полоцке все: весь монастырь, игумения, владыка, всё приезжающее духовенство – все понимают, какая это ценность. Духовенство и монахини «дышат в полдыхания», они прекрасно осознают, что это надо беречь, что нельзя эксплуатировать этот храм «по полной»[10].

Мы любили Владимира Дмитриевича ответно. Каждое общение, каждый его рассказ о новых открытых фресках был для нас откровением и настоящим праздником. Светлая и благодарная память о Владимире Дмитриевиче всегда будет жить в наших сердцах и возноситься к Богу в молитвах о нем.